#376 Все в детстве мечтают о том, кем они станут когда вырастут. Кто пожарником, кто летчиком, ну вы знаете. А Джек никогда о таком не мечтал, он никем не хотел становиться. Пока что Джек никем и не стал. У Джека все всегда по плану
Задуматься «Я очень рекомендую это каждому молодому человеку — уехать из того места, где ты провел начало своей жизни. Дело в том, что ты тем самым создаешь себя как бы заново, и никого нет рядом, кто мог бы напомнить тебе, кто ты есть. Никто тебя не знает, и ты можешь принять решение, кем быть, каким быть в этой новой среде. Ты всегда можешь вернуться. Я вернулся и живу здесь сейчас, но уже другим человеком.» (c)
Если бы кто-то меня спросил, Как я чую присутствие высших сил — Дрожь в хребте, мурашки по шее, Слабость рук, подгибанье ног, — Я бы ответил: если страшнее, Чем можно придумать, то это Бог.
Сюжетом не предусмотренный поворот, Небесный тунгусский камень в твой огород, Лед и пламень, война и смута, Тамерлан и Наполеон, Приказ немедленно прыгать без парашюта С горящего самолета, — все это он.
А если среди зимы запахло весной, Если есть парашют, а к нему еще запасной, В огне просматривается дорога, Во тьме прорезывается просвет, — Это почерк дьявола, а не Бога, Это дьявол под маской Бога Внушает надежду там, где надежды нет.
Но если ты входишь во тьму, а она бела, Прыгнул, а у тебя отросли крыла, — То это Бог, или ангел, его посредник, С хурмой «Тамерлан» и тортом «Наполеон»: Последний шанс последнего из последних, Поскольку после последнего — сразу он.
Это то, чего не учел Иуда. Это то, чему не учил Дада. Чудо вступает там, где помимо чуда Не спасет никто, ничто, никогда.
А если ты в бездну шагнул и не воспарил, Вошел в огонь, и огонь тебя опалил, Ринулся в чащу, а там берлога, Шел на медведя, а их там шесть, — Это почерк дьявола, а не Бога, Это дьявол под маской Бога Отнимает надежду там, где надежда есть.
Известный радиоведущий Сергей Стиллавин поведал о недавно появившейся среди российских молодоженов традиции записывать на видео утехи первой брачной ночи.
Чтобы фильм получился хоть сколько-нибудь годящимся для просмотра, сделать его должен опытный оператор.
Представители этой профессии уже дают соответствующие объявления в провинциальную и столичную прессу.
«Факт существования такого объявления свидетельствует о том, что эта услуга востребована, и пускай она еще не имеет массовый характер, однако кое-какой заработок операторам дает», – отмечает Стиллавин.
«Оператор или фотограф, очевидно, будет элегантно режиссировать происходящее, советуя прогнуть спинку пониже или закинуть ножки подальше, имитируя сжигающую страсть мечтавших друг о дружке девственников», – фантазирует радиоведущий.
По его мнению, «в итоговой записи даже будет суровый практический толк: имея на руках по экземпляру, супруги получат возможность шантажировать друг друга публикацией порочащего кинца».
Станиславский говорил, что, пока мы молоды, мы должны вооружиться зубной щеткой и отправиться туда, куда глаза глядят. Смеяться, совершать безумные поступки, рыдать, идти против системы, читать столько, сколько, кажется, не вместится в голову, любить, что есть сил, чувствовать. Просто ЖИТЬ.
я работал охранником в небольшом продовольственном магазине, напивался я там каждый день и иногда, от страшнейшей скуки, начинал работать.
в день победы, 9 мая, светило отвратительное солнце. мои коллеги отправились на пьянку. какой-то бомж украл яблоко. (я вышел из убежища, но пораскинув мозгами, зашел обратно)
вскоре в магазин зашел седой старик, обвешанный медалями, десятки медалей, с ним была его женщина, преданно ведущая его за руку, они являли собой полутрагическое зрелище, (бомж опасливо огляделся и взял еще одно яблоко)
я вышел и сказал им (специально по-литовски): - с днем победы вас, дорогие мои! они уставились на меня и в конце концов женщина сказала, с достоинством подняв голову: - мы не понимаем... по-литовски. - с днем победы вас, дорогие мои! - сказал я по-русски;
возникла пауза, их старческие глаза, озаренные светом патриотизма, смотрели мне вслед с благодарностью и надеждой
а потом они купили хлеба и сыру и ушли к этому отвратительному праздничному солнцу, ни слова друг другу не говоря,
потом было что-то, и еще что-то, а потом было еще что-то, но
вечер все-таки наступил, и прохладная ночь вслед за ним
в то время меня обуревала навязчивая идея уйти к чертовой матери в армию, но останавливала меня мысль о том, что армия - это говно собачье, да и война - говно собачье да и почти все - говно собачье,
я сидел там, за мониторами, и это тоже было говном собачьим,
ну что же, старик? с праздником тебя; я понимаю твои проблемы, понимаешь ли ты мои?
Когда в квартире дрожит предрассветный воздух, Когда сквозняк замерзшие пятки лижет, Когда ложиться спать уже слишком поздно, А на работу собираться рано, Когда нам хочется быть хоть немного ближе, Мы друг другу рассказываем о шрамах, О едва заметных рубцах, О ранах, не вылеченных до конца, Что особенно ноют осенью. У меня их шесть, у него - восемь . Я начинаю с лица, С переносицы, сломанной, когда мне не было и пяти, Затем говорю о много раз расцарапанном подбородке, О первых попытках робких Уйти Из школы, от себя, из дома, О елочных игрушках, осколками врезавшихся в ладони. Потом рассказываю о вывихнутом плече, О тонкой белой полоске чуть ниже лопатки, Обо всем, о чем когда-либо доводилось плакать, И о том, что не успокаивалось ничем: Ни водкой, ни водой, ни чаем. Он меня слушает, отвечает, Рассказывает о своих печалях. И мы говорим до утра, до вечера, до следующего утра, До больного горла, будто кто-то вставил в него иглу. И тогда остается всего один шрам - Единственный шрам, О котором нельзя говорить вслух.
Пишет artuhova Я искренне не понимаю, какого черта мне нужно просыпаться, скажем, в Москве, скажем, 26 мая — лишь потому, что я ложусь спать 25 мая в этой самой Москве? Почему, отрезав себе кусок хлеба, я стану есть этот самый хлеб? А не, скажем, рисовую кашу, сваренную за 657 километров от моей кухни? С какой стати я обнаруживаю в своем шкафу только те вещи, которые были куплены мною? Или вот зачем узнаю лица соседей? У меня, представьте себе, каждый день одни и те же соседи. Это почти невыносимо. Макс Фрай
при любом раскладе, когда смотришь на своего мужчину, должно возникать непреодолимое желание трахаться ,варить борщ, гладить рубашки и растить детей на него похожих. все остальное - все эти шубы, цацки, турции, машины - это все вранье, потреблядство и консумерки души.
Переворот в сознании. Всю свою жизнь до этого момента я думала, что там поется "I'm blue dabba di dabba die,dabba di dabba die,dabba di dabba die", а тут оказывается:
“I’m blue if I was green I would die, if I was green I would die, if I was green I would die”.
О! Это невообразимо! Кто автор? Немедленно Нобелевскую премию автору!!!
Получаются сплошные шедевры) Автоматически рисуются тени и есть масса других эффектов. Рисульки можно можно сохранить в JPG- формате и отправить другу (например).
Как сообщал MIGnews.com.ua,если верить современным психологам и сексологам, то сексуальной гармонии могут достичь даже маньяк-насильник и его жертва. Главное — это правильно расставить приоритеты и работать над собой. Осознавать свои желания и уважать потребности партнера. Научиться говорить об «этом». И будет вам счастье.
Я хочу ему быть чем-то большим, чем просто друг, По утрам прижиматься губами к его бедру, Знать, насколько он нежен в постели, насколько груб, Как оргазм переходит в стон. Я хочу отличать его руки от всех чужих, Говорить по ночам, что я счастлив, а значит жив, Убирать в общей спальне, готовить, точить ножи, На двоих накрывать на стол. Я хочу узнавать его запах, его слова, Будить среди ночи, чтобы просто поцеловать, Брать вину на себя, даже если не виноват, Уходить от него пустым, Забирать его после работы, идти к друзьям, Обнимать его тело, не помнящее белья. Я хочу ему быть чем-то большим, чем просто я, Я хочу ему быть, как ты.